Хранилище морской коровы

Маска Буртэк. Фото Марии Черновой.

Корреспондент «Русской планеты» заглянул в неизвестные фонды старейшего музея Сибири

Мария Чернова

20 мая, 2014 15:36

8 мин

Значительная часть богатств областного краеведческого музея спрятана в его фондохранилище. Одни экспонаты имеют такие размеры, что не помещаются ни в одном зале, другие слишком чувствительны к уровню влажности и температуры, чтобы экспонироваться вне хранилища, третьи требуют сопутствующего антуража — дополнительных артефактов далекой эпохи и сопоставимых по уникальности экспонатов. В результате многие действительно редкие предметы из запасников музея иркутяне никогда и не видели

Сокровища Командорских островов, зуб мамонта и отпечаток папоротника

К уникальным сокровищам музея относятся, в первую очередь, экспонаты палеонтологического отдела. Сотрудники первым делом вспоминают два неполных скелета уже несуществующего вида млекопитающих отряда сирен — морских коров. Эти уникальные палеоэкспонаты в Иркутске оказались в конце 19 века.

– Их в наш город выслал Николай Грибницкий, начальник Командорских островов. Этот замечательный ученый долгое время наблюдал за котиковым промыслом на побережье островов, где и наткнулся на останки уже вымерших к тому времени морских коров. Их истребили буквально через 27 лет после открытия в 1741 году. В 1798 году от северного вида отряда сирен, так называемой стеллеровой коровы, остались только кости. Сейчас существует второй род этого же отряда сиреневых — дюгони. В народе их зовут русалками или морскими девами. Обитают они в южных морях и сильно отличаются от стеллеровых коров: в первую очередь размерами. Сравните сами — 600 кг ныне живущей дюгони и четыре тонны Стеллеровой коровы; четыре метра длины против десяти метров, — перечисляет в беседе с корреспондентом «Русской планеты» специалист отдела истории краеведческого музея области Нина Каталова.

Экспозиционные залы Иркутского музея не приспособлены под объекты такого масштаба, поэтому первый и последний раз иркутяне видели скелет морской коровы более двадцати лет назад.

Среди самых древних экземпляров отдела есть объект, которому больше 500 тыс. лет — отпечаток древнего папоротника на камне. Кроме того, имеются зубы мамонта, которым приблизительно 20-40 тыс. лет. Особую ценность останков мамонта — в музее хранится в том числе и бивень животного — сотрудники объясняют тем, что его кости были найдены на территории Иркутска местными археологами.

– Этот экземпляр достигал трех с половиной метров в высоту и весил шесть тонн! — восхищается гид. — У нас, кроме бивня мамонта, хранится и несколько его зубов. За всю жизнь у животного шесть раз менялись зубы. Когда старый стирался, мамонт его выплевывал, на этом месте вырастал новый. У взрослой особи одновременно было четыре коренных зуба.

Легенды прибайкальских кочевников

Другой редкий объект, хранящийся в иркутском музее, уже оброс красивой легендой, впрочем, имеющей ряд документальных подтверждений. В Забайкалье в начале Средневековья, на рубеже пятого и шестого веков поселилось раннемонгольское племя Буртэ-Чино или Бурита-шоно. В 17 веке из Прибайкальских степей один из родов племени — хинганский — отправился в Монгольские степи. Век спустя, когда потомки рода возвращались к озеру Байкал, старший рода — Буртэк — умер в дороге. Но перед смертью попросил сына довезти его тело до исконной родины предков.

– Путь предстоял неблизкий, поэтому, по легенде, сын приказал сделать посмертную маску с лица отца — ее и довезли до Прибайкалья. С тех пор создание такой маски, получившей название Буртэк, и стало ритуалом для каждого поколения племени. Согласно поверьям, она охраняет род от несчастья, — рассказывает специалист отдела музейной студии Юлия Cтременецкая.

Ритуальные вещи составляют основу этнографической коллекции краеведческого. Они же представляют особую ценность.

– Дело в том, что со временем ритуалы стали упрощаться и многие предметы классических церемоний перестали использовать, а значит и создавать. К примеру, такой хэхэнек — так по-бурятски называют стрелохранилище — в свое время был важнейшим предметом быта Качугских бурят. Сейчас его не найдешь даже в самом религиозном доме. А еще век назад буряты не мыслили без него свое жилище — хэхэнек ставился у изголовья кровати молодых в день их свадьбы и хранил здоровье и благополучие семьи. Множество стрел в нем символизировали многодетность семьи и пророчили молодым здоровых детей. Постепенно в семьях перестали делать новые стрелохранилища, которые стоили дорого и сложны в изготовлении. Постепенно молодожены стали брать хэхэнек у родственников, которые могли похвастаться здоровыми детьми. А сейчас ритуал упростился и вовсе до того, что в стену у кровати попросту втыкают стрелу, — объясняет гид-экскурсовод Иркутского краеведческого музея корреспонденту РП.

Музей ворованного

В Тибете кузнецов считали «нечистыми» и заставляли селиться вдалеке от селений. У бурят, напротив, кузнецы считались посланниками небес и почитались не меньше шаманов.

– Если человек болел, возле его изголовья вешали нож или клинок, созданный бурятским кузнецом. По поверьям, это спасало больного от злых духов, которые и были причиной всех болезней, и больной выздоравливал. У кузнецов-дарханов при этом была четкая иерархия — они делились на черных и белых. Только белые дарханы могли работать с благородными металлами, в основном, с серебром. Последних по этой причине часто звали серебряными мастерами. Вообще мастерство бурятских кузнецов считалось более совершенным, чем тунгусских. Наиболее ценными изделиями бурятских кузнецов почитали железные с серебряной насечкой — такие вещи были широко известны в России как «братская работа» и ценились наравне с дамасскими творениями, — рассказывает кандидат историко-политических наук Сергей Волков.

Дарханы, как правило, ковали стремена, удила и конскую сбрую — конь и все с ним связанное, у бурят всегда были в большом почете.

– Женские украшения в бурятской семье имели ценность не выше, чем упряжь и воинское снаряжение ее мужа. Так что бурятские кузнецы одновременно были и ювелирами, создавая настоящие декоративные работы. Сейчас один из их приемов — насечка металла серебром, когда драгметалл сваривали с железом особым методом так крепко, что оно никогда не отваливалось — уже утерян. Современным мастерам так и не удалось его восстановить, — отмечает Юлия Cтременецкая.

По рассказам историков, результаты многочисленных археологических экспедиций в Приангарье подтвердили древность знакомства бурят с добычей и искусной обработкой металлов.

– К примеру, Фишер еще в 18 веке писал о том, как у балаганского острога «находили железные рудники, кои булагаты из давних времен хорошо в пользу употреблять умели». А век спустя Кудрявцев пишет, что «у Балаганска видел остатки древних плавилен и кузниц: шлак, куски железа, обломки железных изделий, железные наконечники стрел». Спустя десять лет экспедиция Иркутского музея на этом месте обнаружила остатки старинного горна, — перечисляет Сергей Волков.

К слову, методы работы экспедиций по добыче новых экспонатов во времена становления музейного дела в Сибири были довольно спорными. Так, первая сибирская экспедиция конца 19 века в Якутию, отправившаяся на изучение народов Севера, проходила по инициативе и при участии народовольцев. Люди, свободные от какого-либо религиозного волнения, в поисках интересных экспонатов, по словам музейных работников, нередко грабили могилы. Случалось, что азарт коллекционеров подавлял у «краеведов» принципы морали и они под покровом ночи попросту крали у приютивших их аборигенов особо редкие экземпляры. Так, по подсчетам специалистов иркутского областного краеведческого музея, из первой сибиряковской экспедиции краеведы-народовольцы привезли в Приангарье около 500 экспонатов.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе